В одном большом городе на самой его окраине жил Тщеславный Уродец со своей старой матерью.
Была у них ветхая хижина, крытая соломой на самом краю обрыва.
Тщеславному Уродцу нравилось жить в этой старой хижине, казалось, качающейся на ветру.
Больше всего на свете Уродец любил лежать возле своей хижины и пускать мыльные пузыри, либо смотреть на облака, опускающиеся в розовую дымку зари… и плавать в розовом тумане своих иллюзий. Потому, что в них он был самым красивым, самым храбрым. Именно там все восхищались им и с жадностью ловили каждое его слово.
Он представлял, что и как могло бы с ним произойти… если бы…
И эти картины всегда были розовыми, они плавали перед закрытыми глазами Тщеславного Уродца, увлекая его в свой призрачный мир, и не хотел он ничего другого.
Правда, когда у них с матерью не было денег на хлеб, Уродцу приходилось работать.
Он нанимался в строительные артели и вместе с другими рабочими строил большие здания из камня и разноцветного мрамора.
Но Тщеславный Уродец презирал эти здания, созданные воображением архитекторов и оживающие ряд за рядом под руками строителей, презирал он и своих товарищей, потому что они все чего-то хотели, к чему-то стремились.
Они были слишком обычными для него. И он считал их мышление убогим. Он смеялся над их желаниями, над их работой, над их верой. Совесть, честь, долг он считал мёртвыми догмами. Он не верил в любовь и издевался с холодным цинизмом над их святынями.
Когда они молились в часы отдыха, то он сидел на куче мусора от строительства и насвистывал что-нибудь непристойное.
Когда его просили не мешать их молитвам, то он отвечал со смехом:
- Вы настолько глупы, что придумали себе бога. Всякому стаду нужен пастух.
- Ни мы придумали, - отвечали они достойно, - бога. Наша вера передана нам отцами, а они приняли её от наших дедов. И были они не глупее нас.
- У Вас и ваших предков куриные мозги и рабские души. Вы не умеете быть свободными и чтобы скрыть свою ущербность, вам понадобился бог.
- Каждый должен быть свободным с своих поступках, - продолжал он с пафосом, - если он хочет готовить изысканные кушанья из ваших дочерей, то пусть готовит, если он хочет поставить плевательницу на алтарь в вашем храме, то пусть поставит.
Видя, что им становится жутко от его святотатства, Уродец засмеялся безумным смехом, - вы, несчастные, никогда не узнаете истинной свободы.
Разгневанные рабочие отказались работать с Тщеславным Уродцем, и хозяин поспешил от него избавиться.
Но Тщеславный Уродец не успокоился. Он продолжал проповедовать свои кощунственные идеи на площадях, возле ступеней храмов и у домов сограждан.
Люди в ужасе шарахались от его чудовищных проповедей и при малейшей возможности обходили его стороной.
- Вы глупы, как бараны! – восклицал Тщеславный Уродец.
Наконец терпение жителей истощилось, и они прогнали его прочь из своего города.
Но Тщеславный Уродец этому не опечалился. Наоборот, он считал, что прекрасно обойдётся без этих глупых жителей, а они-то без него совсем отупеют.
Когда Тщеславный Уродец вышел из города, то увидел две дороги – прямую и извилистую.
- По прямой ходят только дураки, - подумал Тщеславный Уродец и выбрал извилистую.
Дорога то и дело виляла, делала невообразимые петли, зигзаги, круги.
В конце концов, Уродец с наступлением темноты оказался в лесу.
Молочно-голубой свет луны падал на вершины деревьев и по кронам и стволам стекал вниз, теряясь в фиолетовых дебрях густой травы.
Упруго пружинили ветки деревьев, цепляясь за одежду Уродца, шуршала и шипела листва, взметаясь острыми языками. То там, то здесь вспыхивали фосфоресцирующие глаза.
Со всех сторон наплывали тени. Слышался шёпот, вздохи, урчание. Падали под ноги белые дрожащие пятна. Где-то в чаще терзаемой птицей глухо стонал ветер.
Пугаясь собственных шагов, Уродец бросился бежать. Он натыкался на камни, путался в траве, стукался лбом о стволы деревьев.
Очутившись, на поляне полностью залитой луной, Тщеславный Уродец упал на землю. Его тело сотрясала крупная дрожь.
Немного погодя Уродец успокоился.
- И чего я испугался? – подумал он, - ведь это просто ночной лес, самый обычный лес. Он осмотрелся по сторонам и видел большое круглое озеро. Оно лежало в пышной оправе из рогоза и тростника.
По берегам росла плакун-трава. А в середине озера плавали большие жёлтые цветы. И звёзды, как цветы всё ещё отражались в воде. Над ними кружили стрекозы.
Уродец окончательно пришёл в себя и решил искупаться.
…………………………………………………………
В это время к поляне приблизилась Фэй – хранительница этого леса.
Она с изумлением заметила, что что-то плещется в её прозрачном озере.
Фэй пригляделась – длинное нескладное существо плескалось и фыркало, ныряло, взвизгивало от удовольствия, хлопало большими ладонями по воде. Сначала Фэй подумала, что это человекообразная особь мужского пола.
Но потом, когда существо выскочило из воды, Фэй увидела, что оно очень похоже на человека. Правда, поведение его не было похоже на поведение человека разумного. Существо абсолютно голое бегало по берегу, валялось в песке, каталось по траве.
Потом оно уселось на землю и стало выдёргивать и поедать траву.
Фэй раздвинула ветки лозняка, чтобы поближе рассмотреть незваного гостя.
Всё-таки это было человеческое существо… Высокое, плоское, с сильным прогибом позвоночника.
Его безволосая грудная клетка имела почему-то не два, а три раздела – вернее три уродливых горба на груди.
С рыжеватых всклокоченных волос стекала вода. Ресницы тоже были белёсыми, при лунном свете они казались белыми расплывающимися пятнами.
Широкоскулое лицо с коротким носом было усыпано налезающими друг на друга веснушками.
В серо-зелёных холодных глазах пустота. Лопатообразные руки были слишком большими. Существо чмокало от удовольствия, жуя траву прямо с корнями пересыпанными землёй.
- Какой несчастный! – подумала Фэй и вышла из зарослей.
Тщеславный Уродец, услышав шорох раздвигаемых ветвей, обернулся в её сторону…
Он увидел женщину – мантилья из лунного света, как крылья дышала у неё за спиной.
Её фигура казалась выточенной из зелёного нефрита и в то же время излучала силу и ловкость.
Зелёный шёлк полупрозрачного платья подвижными волнами стекал на траву.
Белые гибкие руки были похожи на ветви ивы. Красиво очерченный рот тронут мягкой улыбкой.
Длинные зелёные глаза, окаймлённые двойной чертой ресниц, были восхитительны и излучали свет.
Густые волосы длинными локонами, вылитыми из чистого золота стекали до самой земли.
Белая матовая кожа её овального лица была ослепительнее, чем жемчужная нить звёзд, колыхающаяся у неё на груди.
Образ Фэй притягивал, волновал, завораживал.
- Какая ты некрасивая, - сказал Тщеславный Уродец, продолжая жевать.
Голос его был таким же тусклым с привкусом недовольства, как и его внешность.
Фэй была настолько удивлена, что даже не рассердилась.
Увидев удивление в глазах Фэй, Тщеславный Уродец долго объяснял непонятливой незнакомке, что же такое красота, но Фэй так ничего и не поняла…
Тогда Уродец рассердился, - какая ты глупая! – и демонстративно отвернулся.
- Что ты делаешь в моём лесу? – спросила Фэй мелодичным спокойным голосом.
- Лес ничей, - ответил ей Уродец, - он общий. И кто ты вообще такая, чтобы приставать ко мне?!
- Я Фэй, - ответила она. – Хранительница этого леса. А ты?
- А я свободный человек. Делаю, что хочу и где хочу. Поняла?
- Нет, - сказала Фэй. – Но ты должен покинуть мой лес. В нём стало неспокойно с тех пор, как ты пришёл Это необычный лес. Он отражает душу того, кто находится в его пределах.
- И не подумаю, - ответил Тщеславный Уродец, - оставь свои глупые сказки и иди, куда шла. Ты мешаешь мне мыслить.
-Уходи, пока не поздно, - повторила Фэй, - забирай свою одежду и уходи.
Уродец, продолжая сидеть абсолютно голым, едва повёл оттопыренными ушами, и тут в пыльной пустоте его глаз промелькнуло что-то колючее. Один из шипов отогнулся в сторону Фэй, - если ты и впрямь хранительница леса и прочее, - Уродец самодовольно ухмыльнулся, - тогда выполни моё желание.
-Но хранительницы лесов не выполняют желания смертных… - обронила Фэй.
-Ну, вот, видишь, - довольно рассмеялся Тщеславный Уродец, - я так и знал, что ты просто морочишь мне голову. Но я не хочу больше с тобой разговаривать. Давай иди отсюда и не мешай мне мыслить.
- Хорошо, - сказала Фэй, я выполню твоё желание. Но прежде, чем называть его, хорошенько подумай. Оно будет необратимым.
- А тут и думать нечего! Отправь меня в страну моих грёз. Слабо?! – он уставился на Фэй своим немигающим взглядом.
Фэй взмахнула ресницами, и отовсюду стал стекаться тонкий розовый туман, он постепенно сползался в одно место, сгущался и уплотнялся.
А Тщеславный Уродец стал тончать, расплываться, с каждым мигом его тело становилось всё прозрачнее и прозрачней. И так продолжалось до тех пор, пока розовый туман и Тщеславный Уродец не стали однородной массой.
А потом Фэй снова взмахнула ресницами, и из розового тумана стали вырисовываться различные силуэты. Одним из этих силуэтов и стал Тщеславный Уродец.
Постепенно стали складываться картины, они менялись, таяли и вновь возникали.
Фэй взмахнула ресницами в третий раз, и всё это взмыло вверх и поплыло, пока не слилось с проходившими над лесом облаками.
…………………………………………………………
Теперь, когда вы смотрите на заре на небо и видите в розовом молоке проплывающих мимо облаков картины, фигуры, тянущиеся друг за другом розовые осколки, то, приглядевшись, среди всего прочего вы сможете увидеть и Тщеславного Уродца.
Если это случится, то передайте ему привет от Фэй. Она надеется, что, воплотив призрачную мечту, он счастлив в призрачном мире.

Антонова Наталия Николаевна